Олег Сенюк возглавляет военную прокуратуру Западного региона уже два года. Выпускник местного ВУЗ успел поработать длительное время и в прокуратуре, и в СБУ, чтобы занять важную должность. Не секрет, что военные прокуратуры находятся на острие борьбы с коррупцией. Именно сотрудники данных подразделений причастны ко многим резонансным задержаниям в стране. Им завидуют детективы НАБУ и прокуроры из САП. Только в последнее время военная прокуратура Западного региона задержала на взятках двух помощников народных депутатов, главу Ивано-Франковского Фонда Госимущества Зиновия Жовнира, а также главу ЖКХ Львовского горсовета Юрия Гольца. Возникает вопрос, почему военные могут то, чего не могут гражданские прокуроры. Об этом редакция 368.media решила поговорить с Олегом Сенюком.
Как вы стали военным прокурором?
Любил смотреть документальные фильмы, связанные с расследованием преступлений… К тому же, мой отец работал в правоохранительных органах, пускай и не на высоких должностях. Я поставил себе цель — поступить в юридический ВУЗ и идти работать в правоохранительные органы. Тогда я еще не решил куда именно: в военную прокуратуру или просто в прокуратуру. Нужно было продолжать учиться в школе и готовиться к поступлению. Я реально готовился к этому почти полтора года: читал литературу, учил тесты, изучал условия поступления, к репетиторам ходил. В итоге смог поступить во Львовский университет им. Франко.
Вы начали работать уже студентом?
На третьем-четвертом курсе работал секретарем судебных заседаний. В 2001 году выпустился, но полгода не мог найти работу по специальности. Подал документы в разные структуры, в том числе и в отдел кадров прокуратуры области. Там должна была подойти очередь, потом спецпроверка, спецзадания и т.п. Мне позвонили лишь через полгода и пригласили на собеседование. Я целый год и три месяца стажировался, чтобы стать юристом III класса. В прокуратуре Львовской области работало около 600 людей, а среди них около 1/3 — стажисты. Не то, что я плохо исполнял план стажировки… Просто обо мне забыли. Потом меня аттестовали и дали юриста третьего класса.
Я работал помощником прокурора Галицкого района. Через два года мне предложили перейти в следственный отдел прокуратуры столицы, где проработал столько же, но во время специфической реформы. Перед Оранжевой революцией пришли “реформаторы” из восточной Украины, и всех “западных” — в сторону; должны быть только с востока. Меня предупредили о сокращении моей должности следователя, хотя были даже вакантные должности. Началась проблема с трудоустройством.
И как вы боролись?
Опять же разослал во все правоохранительные органы документы. Мне позвонили из отдела кадров СБУ, предложили пройти медкомиссию. Оформлялся еще дольше, чем в прокуратуре. Попал в Центральный аппарат следственного управления. Здесь были сложные дела, который десятками лет расследовались группами следователей, да и я многого не понимал, поэтому попросился в областной аппарат, чтобы быть ближе “к земле” и самостоятельно расследовать 10-15 дел. И через семь-восемь месяцев меня перевели в Киевскую область. Я не забывал о возврате в прокуратуру, хотя и в службе безопасности многому научился, с многими познакомился… Сейчас нам это помогает в работе — есть доверие, которому не год-два. Кто-то был следователем, а кто-то оперативным сотрудником, а сейчас эти люди занимают административные должности.
Вы о взаимодействии?
СБУ сейчас предоставляют нам соответствующие материалы по резонансным делам, которые мы реализуем. Только в январе 2017 года благодаря сотрудничеству с СБУ и управлением защиты экономики полиции, мы отправили в суд 11 производств по коррупции. Если бы нам оперативные подразделения не доверяли, то и материалов для реализации не предоставляли… У нас лучший и самый здоровый коллектив среди региональных прокуратур. У нас вовсе не совершают недостойных поступков с момента моего назначения.
И дисциплинарных не было?
Бывают. Но кто не ошибается? Я имею в виду грубые нарушения, которые привели бы к увольнению, например, ДТП или чтобы кого-то с наших на взятке “сцапали”. Наоборот, есть уголовные производства, когда сами прокуроры заявляют, что им предлагали взятку. Вот по Хмельницкому у нас было предлагали 23 тысячи долларов и две тысячи евро, чтобы закрыть дело. Прокурору по-сути пять лет зарплаты давали за подпись на двух листах бумаги.
Почему вы пошли именно военную прокуратуру?
Призвали на военную службу; подписал контракт. Для того, чтобы перевестись в гражданскую структуру, нужно было разорвать контракт, найти для этого основания. Сложная процедура. И мне предложили вернуться в прокуратуру, только военную, не через увольнение, а по переводу. Сначала я попал в прокуратуру Центрального региона следователем, то есть я ничего не “перепрыгнул”, став “большим начальником”. Потом там же 4,5 года проработал начальником следствия, а после назначили военным прокурором Дарницкого гарнизона (левый берег города Киев и до Переяслава-Хмельницкого), где проработал также 3,5-4 года. А с марта 2015 года — военный прокурор Западного региона. Наверное, это судьба — сделать 12-летний «круг», чтобы вернутся во Львов военным прокурором.
Как правоохранительные органы по-сути делят между собой коррупционные производства?
Нам приносят материалы в сфере коррупции, потому что доверяют.
Выходит, другим не доверяют?
Думаю, что каждый человек на своем месте. Я прошел “и Крым, и рым, и медные трубы”, только в полиции не был. Во-первых, нам доверяют. Во-вторых, мы не занимаемся мелкой коррупцией. Нам за три тысячи гривен нецелесообразно из Львова ехать, например, в Ровенскую область, ведь нужно оплатить проезд шести-семи человек, проживание, питание и т.п. Для государства не будет пользы, если мы задокументируем взятку в три тысячи гривен, а потратим — тридцать. И третий момент. Если направят в военную прокуратуру материалы — это не нарушение законодательства.
Так вопрос в том, как правоохранительные органы распределяют их между собой….
А никак. В 214 статье УПК написано «слідчий, прокурор зобов`язані розпочати слідство». Там не написано»слідчий поліції» или что-то подобное. А последственность никак не определяется. Это не нарушает закон. Подтверждение — приговоры судов.
Много ли обвинительных приговоров по коррупции?
Мы много ведем дел в суд, чтобы приговоры были. А не как некоторые дают брифинги, что “мы открыли сотни дел с 200 миллиардами ущерба”. Если брать коррупционную часть, в 2016 году мы отправили в суд 92 производства в сфере коррупции. Это второй результат. Первый — военная прокуратура Южного региона. Наверное, поэтому вы у них первых брали интервью. Но у нас наименьшая численность личного состава — на восемь областей 123 человека.
Если так мало сотрудников, то почему бы не заниматься исключительно преступлениями с военной составляющей, и оставить коррупцию специализированным органам?
Мы берем все, с чем к нам обращаются. Это же должен кто-то делать? Видят, что несмотря на малочисленность, военная прокуратура дает результат. Из 92 дел в течении года есть уже 45 приговоров с разного рода наказаниями. Мы еще до направления обвинительного акта в суд вернули 125 миллионов — это 89% от нанесенного ущерба. Чтобы покрыть остальную часть, наложили арест на имущество, и заявили иск о его реализации для возмещения убытков. А у нас всего 25 следователей.
Вопрос как к бывшему следователю: какие у вас были самые резонансные, самые интересные и самые сложные дела?
Около трех лет назад я был простым прокурором Дарницкого гарнизона в Киеве. Нас тогда работало всего 10 человек, из них двое следователей. В один день прокуратура задержала двух генералов. Такого еще не было. Один из них — директор департамента материально-технического обеспечения ГПСУ генерал-лейтенант Олег Лантвойт, которого на 10 лет лишили свободы с конфискацией имущества за требование денег для победы в тендерах. А второй — заместитель начальника ГСЧС генерал-майор Александр Недобитков. Пока я один с таким результатом. Мне все равно на имена, кто совершил преступление — тот совершил. Но высший пилотаж был не в фамилиях и званиях этих людей, а в том, что мы документировали без заявителя, т.е. по оперативной информации. Мы документировали их вместе с взяткодателями, а не обвешивали техникой для того, чтобы он сказал “я тобі даю хабара за те і те”. Последний находится в розыске.
Почему реальный срок получил только Лантвойт?
Другие на свободе, потому что у нас немощное законодательство — по коррупционным правонарушениям залог может быть альтернативным наказанием. Странно, когда взятка меньше залога. Лучше бы такое было за совершение экономического преступления. По этому поводу мы уже обращались к законодателям.
Самое интересное и самое сложное?
По начальнику управления ЖКХ Львовского горсовета Юрию Гольцу. Там было два эпизода, но к второму так и не дошли, потому что меня как львовянина беспокоило то, что человек так мог поступать. Он за реконструкцию, ремонт фасадов домов во Львове, чтобы город красиво выглядел, брал 8% от суммы договора. А еще 5% от цены вывоза мусора… Это уже издевательство над самим собой. Мы не могли допустить ждать еще, учитывая ситуацию с мусором.
А самое сложное — это первое дело. Потому, что выученное в университете — это теория. А когда ты садишься за компьютер, открываешь чистый протокол, начинаешь с «Ваші прізвище, ім`я та по батькові?», вот тут начинаются моменты: как разъяснить права, какую страницу печатать первой, а какую — второй. Это уже тактика и методика следствия. Первое дело сложное тем, что ты впервые этим занимаешься. Когда проводил первый осмотр места происшествия, то вспоминал своего первого прокурора, который сейчас первый зампрокурора Львовской области. Я ходил долго у него выпрашивал это дело. И как раз возле прокуратуры района, прямо за углом находились игральные автоматы. Там двое юношей 18-20 лет ночью убили кассира. Проиграли все деньги и заставляли кассира вернуть деньги. Он отказался. Парни пьяные, нанесли 30 ножевых ранений. Сейчас все перед глазами, и так каждое дело, когда вспоминаешь. Самое сложное — как описать первый осмотр места происшествия, все эти юридические терминологии. Я даже тогда обращался к начальнику отдела криминалистики прокуратуры Львовской области, и несколько раз переписывал протокол. Можно знать кодексы, но не понимать, как это написать и сделать.
Продолжение следует…
Беседовал Александр Волошин