Руслан Форостяк был и остается одним из самых загадочных персонажей одесского Евромайдана. На уличных акциях он появляется очень редко, но при этом всегда в курсе событий. Он является создателем «Совета общественной безопасности», за что его регулярно обвиняют в работе на мэра Геннадия Труханова. В беседе с корреспондентом 368.media Форостяк рассказал о том, почему ушел в тень после Евромайдана, 300 мифических бандеровцах и о том, как можно было не потерять Крым.
Вы из тех общественных деятелей, кто стал известен даже не во время, а скорее, уже после Евромайдана, а именно, весной 2014 года, когда перед Одессой стояли серьезные вызовы. Отсутствие информации о вас приводит к тому, что рождаются разного рода слухи и небылицы: кто-то считает вас бандитом, кто-то – силовиком. Кто же вы есть на самом деле?
Я человек не из местной среды, поэтому меня мало знали до Майдана. Родился о Львове, вырос в Мукачево, однако образование получал здесь, в институте инженеров морского флота, после чего Одесса стала моим домом. Но воспитывался в традиционных для Западной Украины ценностях.
Например?
Уже тогда я знал, что комсомол – это плохо, а Пасха – хорошо.
Почему же до Евромайдана вы не ступали на стезю общественной деятельности?
Как и любой думающий гражданин, я мониторил ситуацию в городе и в стране. Понимал, что если ситуация осени 2013 года не получит продолжения, то какие-либо демократические изменения в Украине на своем веку я уже не увижу. Как человек, поддерживавший «Оранжевую революцию», я не мог остаться в стороне и на этот раз.
В своем первом вопросе я упомянул, что бытует мнение о Форостяке как о некоем спецагенте. Вы почему-то проигнорировали эти слова…
Скажем так, после окончания вуза я получил определенное образование в сфере безопасности и специальных операций. Я не кгбшник, не сбушник, не разведчик,, но кое-что умею.
В общем, ясно, что ничего не ясно. Вернемся к Евромайдану в Одессе. Насколько я знаю, к Дюку вы не ходили и зажигательных речей не говорили.
Если бы я это делал, то как к человеку не из местной среды, ко мне бы отнеслись с недоверием. К тому же Евромайдан у Дюка изначально начался на политической платформе, причем теми политическими силами, которые лично я не поддерживаю. Мы должны понимать, что революция – это не смена правящей верхушки и замена элит, а изменение парадигмы. В нашем случае это – зарождение активного гражданского общество, формирование понимания у людей, что они хозяева страны, а не чиновники. Этот класс был сформирован в Западной Украине, в центральных регионах страны, хватает таких людей и в Одессе.
Как же вы в итоге подключились к Евромайдану?
Мне нужно было найти людей, пользующихся доверием и через них запустить правильные процессы в правильном направлении.
Вам это удалось?
Конечно, я был в контакте и коммуницировал практически со всеми активными лидерами Евромайдана в Одессе.
Чем вы им конкретно помогли?
К примеру, у меня была информация, что подразделение внутренних войск собирается выезжать на Киев. Я скинул информацию активистам и сказал, что часть нужно заблокировать. Они это сделали.
А почему силовики тогда силовым путем не сняли блокаду, ведь евромайдановцев было всего несколько десятков человек?
Потому что командир части не имел ни малейшего желания идти на Киев. У него был формальный приказ, однако он доложил наверх, что его блокируют 500 человек. Что, мол, с боем вырываться? А в Киеве слушают и говорят, конечно, сиди и не высовывайся. На самом деле майдановцев было всего 30, и командир еще давал им дрова, чтоб они не замерзли во время этой блокады. В Киеве теоретически могли проверить достоверность этой информации, но если аналогичные донесения приходят к тебе с десятков городов, то у тебя создается тревожная картина, что против тебя поднялась вся Украина. Это, конечно же, была манипуляция, так же как и с бетонными блоками Скорика.
Он тоже отдавал приказы кому-то куда-то выдвигаться?
Постоянно. Требовал запретить, разогнать, чуть ли не расстрелять. Я в свою очередь, запускал в СМИ и соцсети различные фейки, в частности, информацию о том, что в Одессу завезли 300 бандеровцев и они будут захватывать ОГА. В итоге, вся милиция сбилась с ног в их поиске, а Скорик сперепугу забаррикадировался бетонными блоками.
Судя по вашим словам, вы были серым кардиналом одесского Евромайдана…
Я не играл ключевой роли, но одну из ключевых – точно.
Кто за вами стоял или стоит?
Я был независимым человеком и слухи о том, что я обслуживаю олигархические кланы – неправда. Небылиц было много: сначала говорили, что я титушка Палицы, потом я стал титушкой Труханова, Коломойского, Госдепа и даже и КГБ СССР и Приднестровья. На самом деле я коммуницировал и коммуницирую со всеми представителями власти и элит.
И с Саакашиввили?
Сначала мы общались с его окружением довольно плотно, однако затем они попали в плен распространенной иллюзии, что Форостяк – это исчадье ада, и дистанцировались. Но с силовым блоком команды реформаторов мы по-прежнему кооперируемся.
Что вы вообще думаете о деятельности Саакашвили в Одессе?
Он не интегрируется, а пытается совершать демократические реформы авторитарными методами. Он показывает пальцем на человека и говорит «Посадить». И пусть тот триста раз коррупционер, но так нельзя – это не демократично и неправильно. Так реформы не сделаешь?
Несмотря на то, что вы сотрудничали с большинством майдановских организаций, отождествляют вас, как правило, с одной – «Советом гражданской безопасности». Она засветилась уже после Евромайдана, однако говорят, что существовала давным-давно.
Совершенно верно. Многие говорят, что РГБ – специальный проект, но это сущая ерунда. Все получилось спонтанно. Мы сидели с активистами в «Украинском доме» и обсуждали план дальнейших действий, как нам бороться. Государственные органы были парализованы, а нам для оптимизации действий нужна была общественная организация. Создать и зарегистрировать возможности не было, и я спросил, нет ли у кого-то уже действующей общественной организации с документами. На этом собрании присутствовал Марк Гордиенко, который заявил, что у его кума есть целых три организации. Он перечислил названия, и я выбрал РГБ. Мы поменяли учредителей и стали действовать.
В какой-то момент вы отошли от дел РГБ, и на арене остался только Марк Гордиенко. Почему вы разошлись?
РГБ в том виде, котором я ее создавал, выполнила свою функцию еще год назад, после чего я отпустил ее в свободное плавание. Сегодня открытая опасность сепаратизма прошла, и перед нами стоят задачи развивать гражданское общество другими путями, а не уличными акциями в камуфляже. У нас ведь менталитет такой, что любая силовая организация рано или поздно начинает заниматься «решаловом». Люди идут не в милицию, а в РГБ. У того сосед пьяница, у того бизнес отжали, а они как бы народная милиция. Ребята быстро начали превращаться в «робин гудов» и «кармелюков». До определенного момента я загонял их в стойло. Они начали обижаться, бороться со мной, а я перестал им доверять. Зачем мне это надо?
И вы их оставили в покое?
Я не мог просто самоустраниться, потому что мне бы потом говорили, что я породил монстра и во всем виноват. Я собрал их сказал, что пришло время забыть про «робин гудов» и заняться нормальной общественной деятельностью.
О Гордиенко и Резвушкине говорят, что они берут деньги за решение тех или иных вопросов, причем о справедливости речь идет в последнюю очередь…
Послушайте, я всегда говорю так: возможно они и берут деньги, но скажите, неужели было бы лучше, чтоб их совсем не было? Плохие они или хорошие, спорный вопрос. Хотелось бы, чтоб они были лучше. Но хорошо, что они есть. Мы со своей стороны должны делать их лучше. Не уничтожая, не подрывая их авторитет, а помогая. Поверьте, Марк очень хитрый человек, он прислушивается к критике и советам.
Вы говорили, что сегодня перед вами стоят совершенно другие задачи. Какие же?
Волонтерская помощь бойцам на фронте, подготовка резерва.
Давайте вернемся к событиям зимы 2014 года. Одесский майдан у Дюка изначально был довольно интеллигентным, можно даже сказать «пушистым». Собирались студенты, преподаватели, которые, казалось бы, не в состоянии вступить в физическое противостояние. Как удалось выстоять?
До определенного момента тот майдан с флажками, шариками и плакатами в стиле Алексея Черного отлично выполнял свои функции. Это было совершенно правильно: он концентрировал внимание, на него налипали новые и новые люди. Нельзя было радикализировать ситуацию, потому что Одесса – не радикальный город. Однако пришел момент, когда нужно было показать мускулы и дать понять, что одесский майдан может себя защитить. Я понял, что нужно привлечь «свободовцев», которым, как известно, только дай повод. Я переговорил с ними и подтянул их. Они конечно пытались перетянуть одеяло на себя, была опасность, что они перегнут, однако все обошлось.
До некоторых пор вероятность силового противостояния как бы даже и не рассматривалась, я правильно понимаю?
Абсолютно точно, однако это не значит, что работа по недопущению столкновений не велась. Я сумел найти лояльных милиционеров из руководства среднего звена, которые регулярно присутствовали на митингах, маршах. Должен сказать, что регулярное их нахождение у Дюка тоже дало результат – многие прониклись не то чтобы идеями, они просто увидели разницу между интеллигенцией у Дюка и «орками» на Куликовом поле.
И все-таки очень скоро Евромайдан обзавелся собственными отрядами самообороны…
У меня были данные относительно агрессивных намерений Антимайдана, я знал, что они засылали провокаторов, и нужно было быть готовыми. Я встретился с Алексеем Черным и спросил, есть ли активисты, которых бы я мог научить не просто защищаться, а грамотно обеспечивать безопасность мероприятий. Он сказал, что да, люди есть, и помощь необходима. Мы начали работать. Очень скоро марши и митинги вышли на более качественный уровень. Я научил их продумывать маршруты, как правильно ходить, чтобы не мешать дорожному движению и не озлоблять водителей, как и куда идти, чтобы производить положительный эффект, чтоб с балконов не проклятия посылали, а кричали «молодцы».
Одно из самых драматичных событий той зимы – нападение и избиение майдановцев и журналистов возле ОГА…
О том, что может произойти 19 февраля, мы отлично знали, так как вели за группой этих титушек наружное наблюдение. Они разъезжали в сопровождении ГАИ, за ними ездили мои экипажи, за нами ездили сотрудники СБУ, а за ними – собственное УВБ. И был вот такой бутерброд.
Так чего же, если все знали, не было остановлено избиение людей?
Такая задача перед силовиками не стояла. О чем говорить, если из прокуратуры звонили в санаторий и давали распоряжение их расселить, а менты покупали им на «7-м километре» берцы и каски.
Чья это была инициатива?
Скорика и его окружения. Эти титушки, завезенные из Бессарабии, должны быть показать, что Одесса дала отпор майдану. Скорик, напуганный возможным захватом ОГА, постоянно требовал жестких мер и хорошо, что милиция его распоряжения игнорировала. Все захлебнулось в некомпетентности правоохранителей и их нежелании радикализировать ситуацию.
Тем не менее, избиение 19 февраля произошло, и милиция фактически расступилась перед толпой с битами.
И кого в итоге побили?
Людей…
Все верно, но досталось в основном журналистам. После этого песенка Скорика была спета. Титушки, нанятые чтобы показать позицию одесситов, в итоге сделали все, чтобы озлобить людей и настроить их против того же Скорика. Получился обратный эффект.
Уже 3 марта, по мнению многих экспертов, у антимайдановцев была реальная возможность захватить ОГА…
Нет. То, что сюда приезжал Гиркин и то, что под Одессой были расселены специально обученные массовым беспорядкам люди – это факт, и это мы знали. Донецкий сценарий должен был сработать и в Одессе. Однако конкретно 3 марта никто захватывать ОГА не собирался. Я был в толпе сепаратистов и видел, как работают специально обученные люди, но опять-таки, планов захвата не было. А вот кровь пролиться могла.
По-вашему, антимайдановцы не вынашивали планов захвата админзданий?
Вынашивали и должны были сыграть в этом свою роль. Если говорить о движении Куликова поля и Давидченко, то это была ширма, призванная замылить глаза. План был простой и отработанный: собирается митинг, желательно с массовым участием пенсионеров, детей и женщин. В какой-то момент эта толпа прижимается в плотную к щитам милиционеров, а в это время из толпы в здание заходит 20-30 профессионалов, захватывает его, после чего растворяется, запуская внутрь тех же дедов и женщин во главе с Давидченко, которых менты, конечно же, бить бы не осмелились.
Почему же в итоге этого не произошло?
Они активно прощупывали, качали ситуацию, смотрели, как милиция реагирует, как мы реагируем, но в конечном итоге решили не пытаться. Повезло, что в Одессе оказалось достаточное количество адекватных людей: как среди общественников, так и в силовых структурах, которые слабины не дали. В частности, мне удалось подготовить спецгруппу из энтузиастов, которые в случае силового сценария готовы были бы дать отпор. Скажу больше, мы сняли несколько квартир напротив ОГА, куда было завезено оружие. Если бы был штурм, оно бы активно применялось. К счастью, не довелось.
Ну а когда все-таки был самый опасный момент?
Сложно сказать. На мой взгляд, один из критических моментов – это был съезд 23 апреля в НУ «ОЮА» делегатов от юридических вузов, которые должны были выдвигать кандидатов в Высший совет юстиции. Идея была выбрать подконтрольный орган и отменить все решения Верховной Рады, принятые после бегства Януковича. Фактически мы могли получить Конституционный переворот и войну в намного более глобальных масштабах. Однако мы помешали этому съезду, взяли в осаду академию и сорвали мероприятие.
Существует ли сегодня реальная перспектива сепаратистского восстания в Одессе?
Поезд уехал, и те, кто сегодня об этом говорят – попросту спекулируют на чувствах людей. Да, ситуацию постоянно раскачивают всякими разговорами про «Порто-франко», «Бессарабскую республику», но это делается по двум причинам: поддерживать нервозность среди людей и зарабатывать деньги. Когда начинаются такие процессы, то появляется финансирование, налаживаются контакты, есть работа для определенной группы лиц, причем не только тех, кто это устраивает это, но и тех, кто с этим борется. То есть, выгодно сразу нескольким сторонам.
Поговорим глобально: аннексия Крыма была громом среди ясного неба или это читалось?
Я ожидал этого. Главной ошибкой власти было отпустить крымский «Беркут» домой. Однако и без этого русские готовились к захвату. Еще сидел в своем кресле Янукович, еще Парасюк не сказал своих слов, а Мурманске загрузился большой десантный корабль и с подразделениями морской пехоты взял курс на Севастополь. Это было 20 января. На тот момент решение об аннексии Крыма уже было принято.
Если эта информация была известна вам, то наверняка о ней знали и первые лица государства, которые пришли на смену режиму Януковича.
Знали, но не верили. Наступил паралич власти. Власть Януковича была парализована, пришедшая ей на смену – также. Любая власть держится на инерции, на устоях. И когда что-то начинает идти не так, наступает паралич. Например, милиция в Крыму не подчиняется приказам. Все, караул, непонятно, что делать. Страх, растерянность.
Аннексии Крыма можно было избежать?
В Крыму была достаточно сильная группировка наших войск, кроме того, так совпало, что в тот момент там на учениях находилась днепропетровская 25-я аэромобильная бригада. Сил, для того, чтобы стереть в порошок «зеленых человечков», было предостаточно. Вообще все это вызывает неподдельное возмущение. Какие-то шесть БТР приезжают в Симферопольский аэропорт, чтобы его захватить. Потом туда садятся 16 Ил-76 с этими самыми «зелеными человечками». Да сбить надо было бы один, этого бы хватило, после чего ввести чрезвычайное положение и начать воздушную и морскую блокаду Крыма. Я вам больше скажу: у руководящего состава сил ЧФ РФ в Севастополе был совершенно секретный циркуляр, предусматривающий возможность полной эвакуации личного состава в течение двух суток.
Боялись?
По крайней мере, он предусматривали такой вариант, но мы не сделали ничего, чтобы остановило бы их.
Как вы относитесь к реформам в милиции, которая, собственно, уже и не милиция?
От патрульной полиции у меня большие ожидания и, несмотря на критику, настроение оптимистическое. Хорошие вещи быстро не делаются.
А как насчет остальной полиции?
Все как всегда у нас реализуется через одно место, но мы на правильном пути. Не выработалось у нас еще новое мышление, мы живем в коррупции – это наш стиль жизни. Нельзя всех посадить в тюрьму и изменить сознание. Вы посмотрите: у нас молодые люди приходят в ресторан и видят, как за соседними столиками сидят респектабельные дядьки с красивыми телками. Они приезжают на шикарных машинах и заказывают все самое дорогое. И когда молодые ребята начинают спрашивать, а кто это, им отвечают: налоговик, судья, прокурор. Кем захотят они стать?
Как считаете, почему одесский Евромайдан, несмотря на серьезную общую угрозу, наличие естественного врага, расколот на огромное количество групп и организаций?
Евромайдан – это срез нашего общества, такое у нас все. Как это ни печально, но у нас нет национальной парадигмы, хотите, национальной идеи. Была внешняя агрессия – люди объединились, но это оказалось временным явлением.
О ваших связях с Палицей и Трухановым говорили много, но вы каждый раз отшучиваетесь. Скажите, у вас все-таки были какие-то отношения?
Я коммуницирую с любыми институтами власти. В свое время это были Пашинский и Турчинов. Мне неважно, Труханов это или Боровик. Важное другое – это мэр. И сегодня мэр – Труханов. Воплощение в жизнь моих задач и идей требует коммуникации с городской властью. Если мы говорим о Палице, то с ним я виделся два раза, но с его силовым блоком коммуницировал постоянно. Были и споры, были и конфликты, но я считаю, что он много сделал. В плане пиара он был слаб, он просто бизнесмен. Саакашвили в плане пиара очень силен, но его окружение страдает болезнью «кто не с нами – тот против нас» и ведет его не туда.
В патриотической среде принято считать, что Труханов – сепаратист. Это так?
Труханов – это человек из прошлого, это данность, с которой мы должны мириться пока не вырастим, не выпестуем своего мэра. Труханов использует имидж крепкого хозяйственника, он не лезет в большую политику. Он политик своей партии.
Это его решение?
Это такая технология, ведь он фигура не самостоятельная. А мэр должен быть самостоятельным, иначе он будет вынужден обслуживать своих хозяев.
Так он сепаратист или нет?
Нет, не сепаратист. Вообще на сегодняшний день – этот ярлык уже не актуален. Если так подумать, то Саакашвили тоже сепаратист. Он строит в Одессе грузинскую народную республику. Просто он не пророссийский. Но Саакашвили патриотически настроенный украинский… сепаратист. Что же касается Труханова, то он не сепаратист, а ватник. Он военный, воспитывался в советских ценностях. Какой он должен быть? И скажите, что мы всех ватников загрузим в самолеты и куда-то отправим? Нет. Они живут и будут жить среди нас. Это совковое прошлое. А мы должны строить будущее, все зависит от нас. Более того, я скажу такую вещь, за которую меня может быть осудят в очередной раз: мы должны четко понимать, что «антимайдановец» и «пророссийский» — это далеко не всегда синонимы. Многие из тех, кто были на Куликовом поле, сегодня в зоне АТО воюют против России. Просто люди были не согласны и по-другому видели украинскую власть. Сегодня многие против Порошенко, но это же не значит, что они пророссийски настроенные люди, агенты ФСБ и Бог знает что.
Чем вы зарабатываете на хлеб?
Я занимаюсь бизнесом в различных сферах. Раньше было лучше, сегодня труднее. Одно из предприятий занималось персональной морской электроникой, но мы потеряли рынок. Некоторые предприятия связаны с крупной инвестиционной деятельностью, но они очень чувствительные к сменам политической обстановки в стране в целом. Меняется Кабмин – проекты буксуют, а в нашей стране – это калейдоскоп. Конечно, какие-то средства оно приносит, но не так как рассчитывал. Я выступаю в разных ипостасях: как консультант, как эксперт, где-то долевое участие имею.
Беседовал Павел Игонин
Фотографировал Алексей Кравцов
