Начальника одесского уголовного розыска Андрея Пинигина считают почти легендарной личностью. Меняются президенты, премьеры, мэры и губернаторы, начальники милиции, а он остается. Причем не просто так, а на своем прежнем рабочем месте. Поговаривают, что едва только жулики что-то замыслили, а он уже все знает, что сеть его агентов настолько обширна – Гоцман бы позавидовал. В интервью нашему изданию главный сыщик Одессы рассказал об отношениях с генералом Лорткипанидзе, участии своих ребят в АТО и борьбе с криминальными авторитетами.
Андрей Юрьевич, как так: всех начальников Лорткипанидзе уволил, а вас не тронул?
Начальник вызвал меня одним из первых: долго беседовал со мной, говорили о принципах, личных качествах, слухах, мнениях. Мысли о том, чтобы уйти на пенсию у меня были: выслуга позволяет, возраст тоже. После длинного разговора, он сказал «Давай ты будешь работать». Я и согласился. Все-таки у нас, в УГРО коллектив довольно спаянный, текучка минимальная. Новые руководители не меняли даже начальников розыска на местах.
Прямо неприкасаемые какие-то…
Дело в специфике. Чтобы стать сыщиком и автономно работать, нужно минимум пять лет. Поэтому если все время тасовать кадры, то толка не будет. УГРО практически не тронули, за что я очень благодарен.
Вообще никто не ушел?
Всего несколько человек, в основном на пенсию отправились.
По вашим словам, УГРО – это такая консервативно-закрытая система, которая варится в собственно соку. А у вас есть подпитка молодежью?
Я никогда не боялся брать молодежь. В свое время, когда я был начальником «убойного отдела», я взял сразу пятерых помощников. Это ребята, которые ловят на улицах карманников, грабителей. Понимание работы у них было, но оперативного стажа – ноль. Они из сержантов стали лейтенантами. Со стороны руководства были вопросы с недоумением, мол, зачем тебе это надо, но я рискнул.
Риск оправдан?
Конечно. Сегодня это опытные опера, одни из лучших в управлении. В свое время я вообще трех ребятишек прямо из института взял, сейчас двое на руководящих должностях: заместители начальников отделов, начальники секторов. Но тогда было время на раскачку, возможность спокойно обучать людей. На преступление выезжали один или два старых серьезных опера и один молодой. Сейчас, к сожалению, все стало сложнее. Но, тем не менее, мы планируем в институте взять человек пять. В любом случае преемственность у нас есть: молодое, среднее и старое звено в наличии.
Насколько подготовленными к реальной работе опера приходят ребята из института?
В теории в основном все неплохо разбираются, однако на практике применить не могут. Поэтому они приходят, сначала читают дела оперативного учета, смотрят, как они ведутся, а вскоре и на выезд. У нас сейчас два молодых лейтенанта работают. Должен признаться, что одного из них в сборную группу по резонансным преступлениям на базе министерства буду рекомендовать.
Вы уже длительное время работаете под началом Лорткипанидзе. Он вас чем-то удивил? Исповедует ли какие-то совершенно другие подходы к работе?
Во-первых, в нем сразу бросается в глаза энергия и напористость. Только он приехал, сразу поставил задачу – ни одного вора, то есть, крупного криминального авторитета, в Одессе не должно быть. Не секрет, что сейчас идет рост преступности, связанный с ухудшением экономического положения в стране и притоком преступников с Донбасса. Наличие воров всегда усугубляет ситуацию, так как от них расходятся ниточки.
Успехи есть?
Мы справились за две неделе и вычистили город от воров. В Грузии с этим намного проще: если ты вор, значит тебе в тюрьму. У нас же такого закона нет. Мы начали к ним подбираться и донесли до них информацию, что рано или поздно, прямо или косвенно до них доберутся. Они разъехались, и сегодня в Одессе воров нет.
Еще какие-то задачи Лорткипанидзе ставил?
Акцентировал внимание на борьбе с уличной преступностью, то есть, с тем, что волнует рядового гражданина. Ежедневные грабежи и кражи беспокоят народ намного больше, чем убийства. Я всегда говорю, что кража казанка у бабушки в селе – это серьезное преступление, так как она купила его на последние деньги, а на следующий день о краже уже знает все село. Уменьшить количество грабежей пока не получается, а вот с «барсеточниками» мы справились.
Насколько он вмешивается в работу?
У него до всего есть дело, но в хорошем смысле. Он не вмешивается всюду, но всегда готов помочь, оказать любую посильную помощь. После его прихода нас нормально обеспечили транспортом. Если ранее у меня в управлении розыска было пять машин, теперь же он сказал «езжайте в гараж, выбирайте машины». С бензином он решил проблемы, теперь мы не заправляемся за свой счет.
Как вы оцениваете действия патрульной полиции по сравнению с сотрудниками ППС?
Давайте опустим этот вопрос. Их пока рано оценивать. Сотруднику ППС, чтоб стать зрелым специалистом нужен был минимум год. Там молодые все ребята, они учатся.
Вы уже чувствуете себя полицейским?
Не задумываюсь об этом. Все мои ребята подали заявки на переаттестацию, несколько человек ушли на пенсию. Нам немного увеличили штат, но и задач стало больше.
Какую роль УГРО играло в события 2 мая?
Я очень благодарен все руководителям за то, что не втягивали ребят в политические события. Мы занимались уже последствиями этой страшной трагедии. Мы выезжали на место, когда произошли расстрелы на Греческой, а потом уже на Куликово поле.
То есть в Доме Профсоюзов вы были?
Конечно.
Мы живем в век цифровых технологий, трагедия в Доме профсоюзов остается одной из больших загадок. Вы не заметили чего-то загадочного, другими словами, того, о чем так много судачат? Сотни трупов, отравляющие газы и прочее, что множит пропаганда.
Никаких сотен трупов, это байки. Все очень просто: Евромайдан и Антимайдан решали вопросы силовым путем, а милиция не смогла нормально отреагировать. Люди забежали в Дом профсоюзов, там обитые пластиком стены. Одни бросали коктейли с зажигательной смесью, и другие бросали. Горел пластик. Кто-то сгорел, но у большинства – отравление продуктами горения.
Как вы относитесь к Луцюку и Фучеджи, которых обвиняют в саботаже работы милиции, приведшем к массовым жертвам?
Один был моим начальником, поэтому нетактично было бы его обсуждать, а со вторым я много лет работал, хорошо его знаю. Не мне их судить, есть следствие и суд.
Упраздненная железнодорожная милиция, батальон «Шторм», «Сокол», ГАИ – все ездят в АТО. Ваши ребята поучаствовали?
Регулярно участвуют. Они ищут и задерживают диверсантов и сепаратистов, которые помогали боевикам. И хотя это работа не на передовой, но наши сыщики немало полезного сделали. Многих задержанных операми впоследствии обменяли на наших солдат.
Киношники выпускают фильмы и сериалы про «ментов». Насколько они правдиво описывают вашу работу?
Сложно сказать, мне нравится старые фильмы, из нового – «Ликвидация». Я, конечно, не участвовал в тех событиях, но мне кажется, что многое там правдиво. Тем более, что это на основе реальных событий, ведь Гоцман – это наш реальный Курлянд.
Сходки воров, как там показано, бывают?
Нет, не бывают. Сейчас уже и воры другие. Они все больше по телефону обсуждают или скайп-конференции устраивают. Раньше вор в законе не имел семьи, не должен был пользоваться благами и периодически обязан был доказывать свою квалификацию. Например, вытащить у кого-то кошелек, если ты карманник. А сейчас они разъезжают на шикарных машинах, живут в роскошных особняках, где-то на бизнес смотрят. Но, тем не менее, погоду они по-прежнему делают.
А старой закалки воры есть?
В Одессе уже нет. Их мало осталось, да и выступают они в основном в роли третейских судей.
Как вы лично участвуете в облавах, засадах?
Если серьезная ситуация, я выезжаю на место. И начальник выезжает. Когда мы брали банду убийц в Котовске, то он хотел участвовать, но все пошло несколько иначе, и ни я, ни он не успели.
Этот случай будто из боевиков, с пальбой, с погоней. Откройте карты: как все было и почему семь милиционеров получили ранения?
Мы шли по следам этой банды, работали четыре дня, но все время немного опаздывали, били по хвостам. В Котовске их брать не хотели, так как это крупный населенный пункт. Они чувствовали, что кольцо сжимается и стали вырываться из города, чтоб уйти в сторону Одессы. Решение брать их на трассе было спонтанным. Чтобы не допустить повторения событий, как это было в Кошарах, когда погибло два правоохранителя, мы решили ввязаться в бой. Во время преследования они бросили гранату, она разорвалась на капоте у оперативников. После этого открыли огонь из автомата и пистолетов. Собственно ранения и контузии как раз из-за взрыва гранаты.
Как все-таки остановили машину? Расстреляли ее?
Да, открыли огонь на поражение. Мы понимали, что на них «висит» убийство, и им терять нечего. Это было как с Дикаевым.
А вам лично доводилось участвовать в перестрелках или стрелять в человека?
В 90-х годах несколько раз участвовал, когда задерживали группы вооруженных рэкетиров.
Вы говорите о борьбе с уличной преступностью, а как обстоят дела с раскрытием резонансных преступлений? Например, убийство четырех человек на Ришельевской.
Оно не раскрыто, к сожалению. Работа на первоначальном этапе ведется активно, однако затем остается следователь и следственно-оперативная группа. Если вернуться и плотно на него сесть, то шансы раскрыть его есть. Но просто захлестывает текучка. Да и людей не хватает. Все-таки для раскрытия убийств по всей области девять человек убойного отдела – это мало. У меня в свое время был 21 человек.
Штат не увеличат?
Ожидаем укрепления и собираемся вернуться к ряду резонансных преступлений. Сейчас меняются критерии, мы сможем немного уйти от статистики, оценивать работу полиции будут мнением граждан и по раскрытию резонансных преступлений. Мы уже вернулись к нескольким таким делам.
Каким должен быть настоящий сыщик?
У него должны гореть глаза, и он просто обязан быть порядочным человеком. Потому что если он все время хитрит, то рано или поздно свернет не в ту сторону. Сыщику до всего должно быть дело, он обязан быть внимательным и уметь общаться с людьми. Приведу такой пример: жестокое убийство трех человек в Ивановке 2002 года. Людей зарубили топором и забрали деньги. Мы раскрывали преступление 21 день. Нас с приданными силами человек 40 было. Я вообще не сторонник этих массовых мероприятий. Ну что, прочесали все, и ничего. Потом остались ивановские опера и шестеро наших. Стали опять обходить каждый дом. И вот в разговоре одну из бабушек я спросил, а были ли какие-то незнакомые люди накануне? Она говорит: да, приезжали на красной машине, пух и перо покупали. Я говорю: а чего ж вы раньше не сказали? К вам же уже приходили наши сотрудники. А она и говорит, меня такого не спрашивали. Это я к тому, что нужно проявлять инициативу, уметь говорить.
Как снимаете стресс?
Занимаюсь физкультурой, в спортзал хожу. Начальник у нас это поощряет и даже может простить опоздание, если человек в спортзале. Раньше в милиции считалось не зазорным крепко выпить, но сейчас больше молодежи, они предпочитают физические нагрузки. Все-таки это лучше помогает. Я своим ребятам, есть у них есть свободное время, разрешаю в зал ходить: кто-то в тренажерку, кто на рукопашный бой, кто-то плавание. Это хорошо стимулирует.
Беседовал Павел Игонин
Фотографировал Алексей Кравцов