Личность Ивана Русева хорошо известна не только в научном мире, но прежде всего среди общественников, занимающихся охраной природы. Уроженец Бессарабии, выпускник ОНУ им. Мечникова, доктор биологических наук всю свою жизнь посвятил созданию национальных природных парков на Днестре, борьбе с браконьерами и коррумпированными чиновниками, поставившими «дерибан» природы на конвейер. В беседе с корреcпондентом 368.media Иван Русев рассказал о том, почему местные жители против создания новых национальных парков, чем рыбакам не угодили пеликаны и что помогает ему продолжать неравную борьбу.
Иван Трифонович, складывается какая-то странная ситуация: национальных природных парков в Одесской области всего три. Казалось бы, дело хорошее и благородное, однако поговаривают, что местные жители буквально возненавидели эту идею и выступают против…
К сожалению, да. Национальные природные парки «Нижнеднестровский» и «Тузловские лиманы» были созданы для сохранения уникального биологического разнообразия природной экосистемы водно-болотных угодий и для того, чтобы дать зеленый свет рекреационному развитию. Сейчас мы создаем третий национальный парк «Куяльницкий», но процесс идет со скрипом. Местные жители в большинстве своем против. Они уверены, что это делается, дабы усложнить им жизнь и создать невыносимые условия.
Они правы?
Получается, что так. Дело в том, что непрозрачные конкурсы приводят к тому, что в руководство парков проходят люди не то что далекие от защиты природы, а самые настоящие браконьеры. «Тузловскими лиманами» руководит Игорь Вторенко, а «Нижнеднестровским» Николай Роженко. Когда мы создавали парки, эти люди были категорически против. Они во всеуслышание заявляли, что это ничего не даст.
Если они против, то как оказались у руля?
Ну как, вы же знаете известную поговорку: «если мы не можем победить коррупцию, ее нужно возглавить». Они сумели заполучить подложные рекомендации губернатора Игоря Палицы, подать документы на заведомо нечестный конкурсный набор, организованный Министерством экологии, и, собственно, стать у руля. Возглавив парки, эти люди фактически сосредоточили браконьерскую деятельность в своих руках, так как сами имеют опыт работы инспекторами рыбохраны и отлично знают все «подводные камни».
Выходит, что в национальном парке браконьерство только усилилось?
Системное крышевание: милиция крышует, прократура крышует, руководство парков крышует, инспекторы крышуют, сами при этом являясь браконьерами. Национальные парки имеют достаточное количество инспекторов для того, чтобы выставить посты на ключевых развязках и круглосуточно следить за порядком, однако наши рейды показывают, что даже в заповедной зоне устанавливаются сети. В Дунайском биосферном заповеднике ничего похожего нет, однако на Днестре инспекторы работают пять дней в неделю до пяти часов, а затем разъезжаются, чтобы вернуться ночью и заняться двумя своими основными задачами: личным браконьерством и крышеванием других браконьеров.
Как вообще оплачивается труд инспекторов?
Очень плохо, они получат порядка 1500 гривен, при этом не имеют достаточного количества бензина для выполнения своих функций. Никто не спорит, это ненормально. Но с другой стороны, есть объекты, которые расположены рядом с офисом национального парка, где можно пройти пешком и все проконтролировать. Они же вообще ничего не делают, не отрабатывают даже те деньги, что получают.
Несут охрану для вида?
Они вообще на работу не ходят. Если вы зайдете в офис, там будет сидеть один человек. Вы спросите его, где инспекторы, которых несколько десятков, он ответит, что они на объектах. Но попробуйте их найти.
Печально… Однако неужели местные жители ополчились на парки исключительно из-за бездействия и преступных деяний этих самых инспекторов?
Конечно, не только из-за этого. Местные жители издавна занимались рыболовством не ради хобби, а чтобы зарабатывать на жизнь. Однако после создания национальных парков им заявили, что они ловить не могут. Дескать, рыбы мало, не положено.
Но ведь это действительно так?
С одной стороны, да, но с другой инспекторы запускают огромное количество рыбаков-любителей, по 500 человек на небольшую акваторию, и у них удочек явно больше нормы. А ранним утром достают драчи, это такие большие крюки, которые забрасывают в стаю рыб, раня ее и выдергивая десятками. И получается, что местным, которые всю жизнь ловили, нельзя, а приезжим все, что угодно. Часто бывает, что инспекторы выгоняют всех, якобы, потому что ловить вообще нельзя, после чего на данный участок заходят лодки с сетями и начинается ловля рыбы для избранных.
Справедливости ради, местные рыбаки наверняка также далеко не безгрешны…
Не спорю. Если нет контроля, то они могут и лишнее поймать. Но задача парка в том, чтобы создать соответствующие условия. Есть определенные лимиты, и директор парка должен собрать рыбаков и сообщить, что с такого-то участка можно выловить столько-то тонн рыбы. После этого на основании договоренностей происходит примерное распределение, кому и сколько можно ловить.
То есть, такого сейчас нет?
Нет, на самом деле ситуация совсем иная. Директор создает собственную фирму «Гранит-2», где он учредитель, а его сын – руководитель. Им и передаются все ресурсы. Это преступление.
И на него никто не отреагировал?
Мы подняли эту тему в СМИ, после чего они зашевелились и оперативно подтянули несколько карманных фирм, дескать, вот она открытость и прозрачность. К сожалению, наши люди еще не научились бороться за свои права. Рыбаки хотят и готовы работать легально, они готовы платить по закону, чтобы получить квоту, получить документы за право вывоза рыбы за пределы района. Это их хлеб, который им не дают зарабатывать.
Вы постоянно говорите о браконьерах, однако масштабы их деятельности весьма размыты и неясны. Кто эти люди, сколько их и какие суммы стоят на кону, раз такая борьба идет?
В советское время на Днестре было много рыбы, за несколько дней могли и годовой план выполнить. Причина была простая: не было огромных плотин, которые перекрывали сток воды. Рыба могла спокойно размножаться. Браконьеры были единичны, в основном люди ловили для себя и своей семьи, для родственников. Сегодня существуют группы браконьеров, составленные частично из местных, частично из приезжих, частично из инспекторов рыбоохраны. Такие «сборные» команды, которые занимаются бесконтрольным выловом рыбы: в запретное время, в запретном месте, одним слово всегда и везде. У них быстроходные лодки с мощными моторами, их очень трудно догнать. При этом они используют запрещенные в Украине моносети.
Это еще что такое?
Обычная сеть эффективна, как правило, ночью, когда рыба не видит ее и попадается. Моносеть в принципе невидима для рыбы, поэтому дает очень хороший улов. Она недорогая, и браконьеры ее без проблем бросают в случае опасности. И в этом основная беда – моносеть бросают и забывают о ней, но она продолжает делать свое «черное» дело. И вот такая ловушка по инерции убивает рыбу, креветок, раков, птиц. Это колоссальная проблема, мы недавно накрыли браконьерское логово, и из 80 сетей 20 были как раз моносетями.
Вы хотите сказать, что инспекторы вообще не борются с браконьерами?
Когда начинается серьезный общественный резонанс, они делают показательные рейды, в ходе которых бросают «кошки» и вынимают сети. Но это вершина айсберга, основные массивы сетей остаются на своих местах, так как инспекторы отлично знают, где нельзя забрасывать «кошки», а где можно.
Эффекта их деятельности нет…
О чем вы говорите? Совсем недавно мы с журналистами провели рейд и поймали на браконьерстве самих инспекторов. Уже через неделю они снова занимались своей преступной деятельностью. Все потому что круговое крышевание.
Повторю свой вопрос: о каких масштабах идет речь?
Рыба, и особенно креветка, сегодня очень дорогой товар. Мы не так давно выезжали вместе с инспекцией на лиманы и нашли сотни вентирей (рыболовецкая снасть для ловли креветок – Ред.). По словам начальника, то, что мы обнаружили за полдня, говорит об ущербе экосистеме на несколько миллионов гривен. Разумеется, чистая выручка браконьеров значительно меньше. Сейчас на территории «Нижнеднестровского» действуют порядка пяти браконьерских группировок по 5-7 лодок в каждой. Доход каждой из этих группировок – десятки тысяч гривен в месяц.
На какой рыбе наживаются наибольшие активы?
Исторически самым лакомым для браконьеров был, конечно же, осетр. Однако после строительства Дубоссарской ГЭС и других электростанций количество этой рыбы сократилось настолько, что сегодня поймать осетра – большая удача. Его практически нет. Поэтому наиболее массовой и прибыльной рыбой, ради которой собственно и действуют браконьеры, являются карп и сом. Также очень много карася, но он считается сорной рыбой, и на нем бизнес не делают.
Прямо-таки много?
Особенно в этом году. Увеличение популяции карася привело к массовой миграции пеликанов, для которых карась – главное лакомство. Мы насчитали 3,5 тысячи пеликанов. Такого еще никогда не было. Но если вы думаете, что нашествие карася – это хорошо, то ошибаетесь. Это значит, что уменьшаются популяции других видов, того же карпа. Карась – живучая рыба, которая плодится даже при минимальном содержании кислорода в воде.
С другой стороны появление пеликанов – это прекрасно!
С эстетической точки зрения конечно, правда, но рыбаки вашего восторга не разделяют.
Это еще почему?
Они считают пеликанов браконьерами. Аналогичного мнения придерживаются и браконьеры в человеческом лице.
Это какое-то безумие…
Совсем нет, напротив, трезвый расчет. Один пеликан съедает до полутора килограммов рыбы за день, что очень расстраивает рыбаков. Они ведь считают рыбу своей.
Несчастные браконьеры. Жаловаться инспекторам на пеликанов они не пробовали?
В основном они стараются их прогонять, но раньше мы фиксировали случаи нападения на пеликанов, находили безжизненные тела птиц, простреленные дробью. Впрочем, их останавливает то, что пеликаны занесены в Красную книгу там большие штрафы. Кроме того, убить такую птицу очень непросто. Пеликаны очень умные, они в 3-4 часа утра тихо выходят на рыбные места, охотятся, после чего улетают на материк отдыхать. Фактически между рыбаками, браконьерами и пеликанамиимеется серьезная конкуренция, как это смешно не звучит.
Мы с вами так долго говорим о браконьерах и рыбе, но я до сих пор не задал вам немаловажный вопрос: мы, как одесситы, едим эту рыбу?
Исследования на рынках Одессы говорят о том, что в городе доминирует, в основном зарубежная рыба, а из отечественной – в основном дунайская и днепровская. Рыбы с Днестра все меньше и меньше, хотя лет 10-15 она доминировала.
Какие биологические виды мы уже потеряли и что можем потерять в ближайшее время?
В дельте Днестра мы теряем птиц, которые являются очень важной частью экосистемы. Это блестящие ибисы, символ национального парка. Эта птица прилетает всего на три месяца, и ей нужны заливные луга. Когда не было плотин, это происходило регулярно и естественно. Сегодня идет массовая коттеджная застройка, сопровождающаяся наращиванием грунта. Таким образом, ибисы не могут кормиться, они исчезают. Еще 30 лет назад их численность составляла порядка 1500 пар, сегодня, даже в лучшие годы 100 пар, а вообще 20-30 пар. Если мы говорим о рыбе, то из промышленного оборота уже исчезли осетр, рыбец, чехонь. Когда экосистема теряет некоторые звенья, это рано или поздно приводит к коренным переменам в ней самой. Начинается доминирование конкретных видов, в частности карася. Однако это приведет к увеличению числа пеликанов, которые уничтожат карася и уйдут искать другие места. Мы теряем не просто дикую природу, но и ресурсы для экологического туризма, а, следовательно, и живые деньги. В последние годы распахано около 60% всей экосистемы Днестра.
И на этой земле, насколько я знаю, регулярно появляются так называемые «хатынки»…
Когда в 70-80-е годы мы с коллегами боролись с плотинами, с ядохимикатами и думали, что это самое страшное, что может быть. Однако все это осталось в прошлом, и сейчас идет активная деятельность по захвату берегов. Несмотря на то, что по закону, в стометровой зоне реки что-либо строить запрещено, эта тенденция набирает силу. Различные объекты вырастают на берегу реки как грибы, огораживаются заборами, блокируют доступ к воде. На бумаге это все это выглядит как лодочные станции, охотничьи объекты, рыбные заводи, однако в реальности это частные виллы, пансионаты для отдыха и прочее. Там же вилла бывшего начальника управления экологии ОГА Анатолия Яцкова, который нам клятвенно обещал, что там не только дома его нет, но и никаких интересов. Мы его все-таки подловили, когда он заезжал в особняк на своем «Мерседесе». Попробовали вызвать его на интервью, но он спрятался и не вышел. Парадокс и цинизм в том, что этот гектар земли находится на заповедной земле, и он захватил ее, будучи чиновником.
Ваша бурная и решительная деятельность наверняка не нравится многим обеспеченным и влиятельным людям. Вас не пытались запугать, подкупить, убить наконец-то?
Не знаю, пытались ли меня убить, но покушение было. В 80-х годах мы начали создание национального парка «Нижнеднестровский». Комсомольские и партийные боссы были против, так как многие из них участвовали в коррупционных схемах. В начале 90-х пресс усилился. В противочумном институте, где я работал, была стрельба. Из здания напротив выстрелили в окно моего кабинета. Директор не хотел обращаться в милицию, мы сами проводили баллистическую экспертизу – стреляли из крупнокалиберной винтовки. Мне повезло, в момент выстрела я встал, чтобы выйти из кабинета, и картечь разбила стекло, прошла в нескольких миллиметрах от меня и попала в дверь. Это было серьезное предупреждение. Потом были угрозы уже в 2001 году, когда Кучма собрался строить дорогу через заповедные земли. Мне даже пришлось на некоторое время приутихнуть, так как угрожали самому дорогому, что есть. Но для себя я решил, что прекращать борьбу не намерен, я видел, что такое разрушенные экосистемы и к чему это может привести.
К чему же?
В 80-е годы, изучая очаги чумы в районе Арала и Байконура, я регулярно ездил на Аральское море и видел, как оно погибало. Я видел глаза людей, которые жили в богатом месте, ловили осетров, а затем оказались в пустыне. Поэтому я буду бороться, хотя угрозы идут и сейчас. Бог миловал, надеюсь и дальше будет меня охранять.
Общественная деятельность, как известно, не приносит заработка. Каким образом зарабатываете на жизнь?
На сегодняшний день я являюсь сотрудником в НИЦ «Государственный океанариум», где в том числе занимаюсь охраной черноморских дельфинов, которых в природе остается все меньше и меньше.
Беседовал Павел Игонин
Фотографировал Максим Войтенко
