В последнее время у общества исчезло уважение к журналистам. О доверии и говорить не приходиться. С одной стороны, этому способствует настоящая война, развернувшаяся в информационном поле, а с другой – периодическая «джинса», появляющаяся в СМИ. При всем при этом остаются еще журналисты, которым доверяют. Одним из них является Игорь Покровский. Сын своего знаменитого отца – народного артиста Украины Николая Покровского, выдающегося дирижера Оперного театра, он мог сделать свою карьеру в музыке, но он стал журналистом, а сценой выбрал телеэфир. КВНщик в прошлом, скрипач по первой профессии, Покровский однажды влюбился в телевидение. Любовь оказалась взаимной. Он работал редактором музыкальных программ Одесского областного телерадиокомитета, а также создал такие каналы, как «ТА-Одесса» и «Новая Одесса». Сейчас он возглавляет ТРК «Медиа-информ». Редакция 368.media решила расспросить у Игоря Николаевича, что он думает о стандартах современной журналистики и телевидения.
Вас можно назвать основателем коммерческого телевидения в Одессе. Нравится ли вам то, что сейчас крутят в эфире местные каналы?
Как зрителю – не нравится. А как журналисту… Знаете, существует профессиональная этика и я всегда ее придерживался. Мы все-таки местечковое телевидение. У кого-то могут порой возникать амбиции посоревноваться с центральными телеканалами. Но нет, мы не можем. У нас просто должна быть своя ниша и эту нишу нужно заполнять информацией, проблемами, которые были бы интересны одесскому зрителю. Мне кажется, что сама по себе основа коммерческого телевидения не позволяет развиться человеку. Сегодня у нас две крайности – это примитивная развлекательность, доводящая до маразма, и вторая – это присутствие хозяина за спиной у журналиста. Журналисту нужно быть очень профессиональным и очень способным человеком, чтобы скрыть свою ангажированность. Это большая работа мысли, это большая творческая работа, прежде всего. Совершенно очевидно, что у многих этого не получается. Зритель чаще всего понимает, чьи интересы стоят за спиной журналиста. Причем, стоят так, что их тень падает и на тебя. Поэтому мне это не нравится.
У вас такой тени за спиной нет?
У меня всю жизнь не было этой тени, которая сейчас существует в других телеканалах. Я старался быть более ни менее независимым, насколько это возможно. И в учредителях у меня был всегда я.
Канал «Медиа-информ» полностью ваш?
Да, это мой канал, и я могу себе позволить и говорить и отвечать за свои слова сам. Вот сейчас у меня судебное дело с одной дамой, которая шла в горсовет в качестве депутата. Не прошла. Я опубликовал материал до выборов, который во многом раскрывал ее задачи, прямо скажем, не общественные, а личные. Это в том числе помешало ей победить на выборах. Она не прошла. Но за свои слова мы отвечаем.
Статистика свидетельствует о том, что молодежь перестала смотреть телевизор. Эту аудиторию можно вернуть?
Вот не знаю. Часть молодежи привлекает развлекательная часть телевидения – мода, бренды, шоу и тому подобные вещи. А политикой молодежь не очень интересуется, потому что политика себя дискредитировала. Хотя, некоторые молодые люди покупаются за 100-150 гривен и идут на любую демонстрацию или митинг, не зная даже его цели и смысла. Они еще не доросли до понимания того, что политика во многом может зависеть от них. Но вернемся к телевидению. Даже центральные каналы и те не работают на молодежь. Наверное, на молодежь работала бы какая-то система, как КВН, например. Вот сейчас на «1+1» появилась программа «Лига смеха», которая может привлечь большое количество молодежи. Мне сама идея этой программы нравится. Украинский КВН в течение последних лет практически не имел выхода. Московская сцена – необъективна. Господин Масляков там единолично решает, кто проходит дальше, а кто нет. Более того, какие-то украинские проблемные шутки не будут понятны. Да они и выходить-то не будут, потому как там цензура.
То есть back to USSR…
Это напоминает мне 1972 год, когда наша команда КВН от Института народного хозяйства стала чемпионом Союза. Перед игрой мы давали сценарий председателю Гостелерадио СССР Лапину, а получали обратно текст, подчеркнутый красным карандашом практически на 2\3. Мол, вот это говорить мы не будем, об этом упоминать нельзя. Да и после монтажа вырезалось достаточно много. Поэтому в России сейчас такая же ситуация.
Раз уж заговорили о цензуре, а есть ли какая-то цензура у вас?
Я давно не ощущаю цензуры. Существует самоцензура. Это совсем другое дело. Ситуация, когда ты понимаешь, что это непроверенная информация, и ты можешь за нее жестко ответить. Я не поставлю в эфир то, что может навредить человеку, ребенку в его дальнейшей жизни. Ведь существуют этические моменты, которых я всегда придерживался. Я всегда думал, как это ребенок, или этот мужчина, эта женщина, будут жить дальше. И вообще, я просто не хочу болеть «желтухой». Да, я понимаю, что «желтизна» сегодня пользуются успехом. Все эти «желтые» газеты, каналы или «желтые программы». Но они должны быть достаточно хорошо по-журналистски сделаны, а главное с какими-то выводами. Чтобы не только критиковали, но и предлагали решение.
Ваш внук Николай Покровский раньше был журналистом, теперь работает пресс-секретарем губернатора, вы ему как-то помогаете советом, критикуете, может?
Советую, критикую иногда. Он раньше работал на «Новой Одессе». Я всегда настаивал на том, чтобы он всегда что-то выдумывал, двигался вперед. И он действительно двигался. Сейчас у него новая должность и это совсем другая специальность. Он уже не может фантазировать и что-то выдумывать. Фантазия на такой работе будет лишней. Я думаю, что это просто ступенька в его жизни. Когда-то он обязательно снова возродится как журналист.
Как вы смотрите на то, что сейчас рой журналистов ринулся в политику?
Это уже не журналисты. Давайте сразу говорить правду. Они потеряли свою специальность, когда стали депутатами, чиновниками, кем угодно. Они с этим расстались и должны это понимать. Потому что на них совершенно другая ответственность. При этом, я многих уважаю. Среди них есть способные ребята. Они могут выступать как депутаты с журналистским уклоном, но не более того.
Кажется, что некоторые поставили себе цель критиковать других, чтобы пригласили в какую-то команду.
Да, есть такие. Не только критикуют, но и приближаются к власти, становятся советниками, «приветниками». Нет, это уже предпринимательство какое-то или политик-хозяйственник.
Давайте немного о нашей политике. Вы высказывались за то, чтобы губернаторами были бизнесмены.
У нас политики и бизнесмены это одно и то же, прямо скажем. Если вы мне назовете фамилию политика, который не является бизнесменом, то я вам тут же докажу, что он – бизнесмен. Если вы мне покажете крупного бизнесмена, который не является политиком, я вам тут же докажу, что он финансирует кого-то из политиков или держит средства массовой информации, чтобы участвовать в политике. Такие СМИ, как правило, убыточны. К сожалению, очень мало людей, которые сочетали в себе еще и достойные высокие цели, и не были бы в чистом виде зависимыми политиками или простыми зарабатывающими бизнесменами. Однако я с симпатией отношусь к Коломойскому. Человек за свои деньги удержал прифронтовую область в составе Украины. И эта область является надежным тылом. К тому же, госпиталь Днепропетровский — один из основных, который принимает раненых. Также он купил лабораторию, которая по ДНК устанавливает личность погибших бойцов, которых невозможно узнать. Если говорить о том, что он сделал для страны, я считаю, что на следующий же день после получения выговора за хамство журналисту он достоин был получить какую-то награду. Хотя мы с вами прекрасно понимаем, что есть репортеры, которые просто попадают под горячую руку, Вот такая себе «желтизна» – задавать вопрос, когда человек на взводе: «А шо вы тут делаете?». Я бы может, тоже сказал: «да пошел ты», и скорее всего так бы и сделал.
Кстати, немного циничным кажутся заявления некоторых коллег, мол, журналистов бить нельзя, хамить нельзя, как будто кому-то можно.
Именно. Это такие этические нормы, как будто ставят журналиста в такое положение почти священника, перед которым нужно бесконечно исповедоваться. Причем, не по своему желанию, а по его желанию. Это довольно странно.
Год назад вы выступали за то, что Одесса – это Украина. Не усомнились ли в своем мнении?
Наоборот, только укрепилось. Я никогда не был патриотом Украины, я честно говорю. Я всю жизнь как-то к Украине относился спокойно, потому что вырос в Советском Союзе и был секретарем партийной организации по вопросам работы радиокомитета. Ну, чистый коммунист. Я любил Одессу и был патриотом Одессы. Вот это у меня с молодых волос. А вот в последний год я стал патриотом Украины.
Что подтолкнуло? Майдан?
Вы знаете, я увидел нацию. Во всяком случае, часть нации, которая объединилась. Мне надоело слушать примитивные вещи о противопоставлении запада востоку. Я резко выступал даже на какой-то большой конференции против того, чтобы наши политики говорили постоянно о юго-востоке. Все происходит на востоке. Юг показал себя в составе Украины, хотя и существует много сепаратизма. Я бы сказал, примитивного сепаратизма. И я совершенно искренне считаю, что сепаратисты должны бояться. Бояться высказывать свои примитивные мысли по поводу Малороссии, Новороссии и всей этой фигни, которую они несут.
Наверняка, у вас, как и у многих одесситов, много знакомых, с которыми рассорились на политической почве?
Нет. Даже мои друзья россияне – журналисты, телевизионщики, с которыми я контактирую, все за меня. Но я их не переубеждал – они сами к этому пришли. Они просто там вынуждены молчать. Ребята, которые приезжают сюда, говорят мне: «Игорь, ты дышишь, а мы – нет». Они действительно говорят, что у них так – сегодня ты работаешь, а завтра без какого-либо объяснения тебя увольняют и даже спрашивать некого, за что. Где-то что-то написал, где-то выступил, где-то засомневался в лидере.
Можете назвать передачу, программу, которой вы гордитесь.
Ее еще нет, если честно. Потому что я все время о чем-то думаю. Я ищу, я понимаю, что телевидение должно преобразиться. Во что преобразиться? Мне трудно ответить пока, но я где-то близок к решению. Я очень долго ношу идею, как беременная женщина. Мне даже снятся телевизионные идеи. А утром, когда я просыпаюсь, я забываю и мучительно вспоминаю. Поэтому сейчас по ночам иногда встаю и записываю. В принципе телевидение городское должно перейти в естественный диалог со зрителем. Оно должно быть очень мобильным. Интернет – это средство, которое толкает телевидение вперед. К искренности, к прямому контакту, к прямому диалогу, к тому, чтобы быть честным. Потому как нечестность сразу очень видна.
Советы мэтра молодым телевизионщикам, журналистам.
Надо все время мучиться идеями, надо мучиться возможностями. Надо быть влюбленным. Влюбленность – это и радость, и мучение. Вот я люблю телевидение всю жизнь. Я счастлив, потому что я его нашел в 30 лет. Мне сейчас 69 год. Вот 39 лет я счастлив, потому что нашел свое дело. Это редкое счастье. И я могу пожелать им такого же.
На этой неделе 1 апреля отмечали, можно от вас какой-то анекдот или может, вспомните случай, когда вас разыграли.
Нет, я всегда сам разыгрывал. Честно говоря, так сложно вспомнить. Возраст знаете ли. А может, это и память у меня такая странная. Я просто иду вперед и не занимаюсь воспоминаниями. Я все время иду. Но вспомнить, конечно, много чего можно. Расскажу анекдот, который очень любил Борис Давидович Литвак. Вот 10 апреля будет год, как его нет. Я с ним дружил искренне и честно. Он действительно удостоил меня своей дружбы. И даже сейчас, если что-то важное решаю, или у меня есть какие-то сомнения, я себе задаю вопрос, а что сказал бы Боренька. Потому что Боренька мне подсказывал. Он, правда, меня и терроризировал иногда. Например, я брал интервью или садился в кадр с кем-то, как он выражался, «грязным животным», то он меня снимал с доски почета, которая есть в реабилитационном центре. Снимал на три- четыре дня, а потом звонил и говорил – «Ладно. Я тебя вернул обратно». За две недели до смерти он мне позвонил. Я приехал. У него уже были врачи, медсестры. Мы вышли на балкончик и покурили. Ему курить нельзя было, а он потребовал сигаретку. Я говорю: «Ну, как-то нельзя». А он: «Ты кому это говоришь?». Сели, покурили и посмеялись, как ни странно это звучит. Хотя я очень сдерживал себя – мне было трудно. И я вспомнил снова этот анекдот: «Абрамович, вы очень плохо говорите о советской власти. Я? Да пошла она на хер».
Беседовала Альбина Геворин
