В начале июля губернатор Одесской области Михаил Саакашвили выбрал себе первого заместителя. Им оказался его давний товарищ – бизнесмен Владимир Жмак, которого характеризуют как эффективного управленца. Сам уроженец Киевской области персона не публичная. Про людей такого типа говорят self-made man. Владимир Жмак родился в 1964 году в Чернобыле, в семье юриста и журналистки. Позже семья переехала в столицу. Закончил школу с золотой медалью, но в вуз не поступил. Пошел работать регулировщиком радиоаппаратуры в НПО «Каскад». За плечами Жмака – два года войны в Афганистане, ранение и награждение орденом «Красной звезды». После армии он оканчивает ВУЗ и организовывает с коллегами собственную юридическую фирму. Позже вместе с однокурсниками и друзьями буквально с нуля создавал компанию «Киевстар». Жмака, работавшего с 1997 по 2010 годы, сначала членом Совета директоров, а затем советником президента, в компании называли «совестью Киевстара». До событий Майдана он не участвовал в политической жизни страны, все время отдавая бизнесу. Редакция 368.media встретилась с новоиспеченным чиновником, чтобы узнать, для чего он выбрал эту стезю. Отметим, что беседа вышла довольно долгой.
Многих интересует, как человек, который всю жизнь занимался бизнесом, вдруг решил стать чиновником?
Этот вопрос мне задавали многие, и на собеседовании в администрации Президента, в том числе. Вообще-то, мне и раньше предлагали несколько государственных должностей, руководителя Госфининспекции, например, но я их находил очень «кабинетными». А на предложение возглавить Госрезерв ответил: «Ребята, может, мне сразу пойти в тюрьму посидеть немножко?». Однако с моим назначением на пост заместителя губернатора вышла абсолютно другая история. Мишу (Михаил Саакашвили – Ред.) я знаю уже тридцать лет. Мы знакомы с 1985 года, когда поступили на факультет международных отношений и международного права Киевского университета. Я – после Афгана, а он – после школы.
У вас была разница в возрасте?
Ну да, мне тогда был 21 год, Мише – 17. Я был уже достаточно опытный, повидавший кое-что в жизни, и практически уже ничего не страшившийся после Афганистана, а он – еще практически школьник. Но мы быстро подружились. Миша часто рассказывает историю, как я отбивал его от КГБ, которое «наехало» на него из-за открытой поддержки академика Сахарова и распространение «антисоветских материалов». После первого курса Мишу забрали в армию и мы не виделись до прошлого года. Каждый занимался своими делами. Он – политикой, а я все время был в бизнесе. Мы встретились вновь на Майдане в феврале 2014-го. В мае я поучаствовал в выборах в Киевсовет, и полученный опыт еще раз подтвердил, что политика – это не мое. Хотя Миша и убеждал меня в обратном. Но влезать в политические и бюрократические игры было для меня категорически неприемлемым, и я отказывался от всех предложений.
Однако, долго держать оборону вам не удалось…
Прошел год. Саакашвили часто бывал в Киеве. Мы встречались, обедали, ужинали. Он приезжал к нам домой с семьей. И однажды Миша говорит: «Что ты думаешь, если я пойду в губернаторы Одесской области?». Я в ответ спросил: «А что же ты не пошел в вице–премьеры?». Он говорит: «Первый вице–премьер – это должность такая, портфельная – с большим портфелем, но с нулем полномочий. А здесь есть возможность что–то сделать». Ну, я и сказал: «Если у тебя будут полномочия, у тебя будет бюджет, если у тебя будет мандат на перемены, тогда давай». На следующий день получаю вечером sms-сообщение: «Не хочешь сменить место жительства и переехать в Одессу?». Я спрашиваю: «В качестве кого?». Ответ: «В качестве моего первого зама». Я показал переписку жене, которая тоже знает Мишу с 1985 года, и она сказала: «Понятно, что ты не откажешься».
Выходит, что не отказались…
Знаете, все люди по своей натуре созидатели. Если бы мне было 60 лет, то я, скорее всего, от своей должности президента компании с хорошей зарплатой, социальным пакетом, служебным автомобилем с водителем и тому подобным, не отказался. Мне 51 год и я считаю себя еще достаточно молодым. Поэтому я не колебался, ведь такая возможность предоставляется раз в жизни. Миша тоже говорит о том, что у него уникальный шанс – сделать из Одесской области успешный проект новой Украины.
Для одесситов вы человек новый и раньше вы не были публичным, поэтому могли бы вы рассказать о том, откуда вы родом?
Я родился в Чернобыле. Мои друзья шутят, говоря, что я человек, у которого скоро не останется земляков. Из города я уехал, когда мне было семь лет. Мой отец тогда работал прокурором Чернобыльского района, а в 1971 году его перевели в Киев на пост прокурора Киево-Святошинского района.
Отец был прокурором, но вы попали на Афганскую войну. Как это случилось?
Обычно мои поступки в жизни вызывают такого рода вопросы. Почему я отказался от хлебной должности и уехал в Одессу, почему при отце прокуроре я попал в Афганистан? Так меня воспитали родители. Да и прокуроры тогда были другие… Мой отец знал, что я ухожу в армию, но не знал, куда. В 1982 году я получил повестку и пошел в военкомат. Вообще меня первоначально направляли в спорт–роту, так как я играл в футбол, и я должен был попасть в Днепропетровск. Однако путь туда проходил через Черкасский сборно–пересыльн ый пункт. В такие места приезжают «покупатели» из воинских частей и забирают призывников по своему усмотрению. В Черкассах за нами должны были приехать из Днепропетровска. Но так как «покупатели» из Узбекистана приехали раньше, то они забрали абсолютно всех, кто был на пересылке, в Термез. Погрузили в поезд. Проехали Донецк, проехали Волгоград, проехали Ургенч, проехали степь, пустыню и приехали на берега Амударьи. Потом, когда мы уже прибыли, стало понятно, куда нас собираются направить.
Страшно было?
Невозможно бояться того, чего ты не знаешь.
Война ведь шла уже три года?
Это была еще неизвестная война. Не то, что сегодня – информацию можно получить прямо с фронта. 1982–й был третий год войны, и советское общество знало только то, что наши солдаты в Афганистане высаживают деревья, строят дороги, раздают гуманитарную помощь и помогают мирным дехканам вспахивать поля. Это так же, как сейчас представляют войну в Украине. Методы пропаганды остались те же. Большинство россиян считают, что их армия у нас не воюет. Так было и в советское время. Потом, когда начали приходить гробы, а они приходили все чаще и чаще, то появились сомнения в правдивости официальной информации. Но в 1982 году еще не было такого понимания.
Как вы в Афганистан попали?
Мы приехали в Термез, где провели на полигоне два с половиной месяца. Меня готовили, как артиллерийского разведчика–корре ктировщика. После Термеза нас привезли в Самарканд. Там посадили в красивый самолет ТУ-154 со стюардессами, которые нам подавали лимонад. Приземлились в Кабуле, где нас всех построили на «взлетке», и сказали: «у кого фамилия от А до К – налево, а у кого от К до Я – направо». От «А до К» погрузили в МИ–8 и отправили в Баграм. А те, кто от «К до Я», остались в Кабуле, и дальше их уже разбрасывали по разным городам. Нас же, по прилету в Баграм, из «вертушек» пересадили в БТРы и повезли куда-то по пыльной дороге. Перед отправкой в Афган нам только вкратце рассказали о ситуации в стране. Вспоминаю эту историю с улыбкой. Напутственную речь держал капитан, которому после ранения поручили опекать новобранцев. Он рассказывал об обычаях страны, укладе жизни афганцев и прочее. Так вот, на прощание он нам сказал такую фразу: «Ребята, в Афганистане, конечно, постреливают, но, в принципе, везде можно жить. В Кабуле останетесь – там вообще спокойно. И в Шинданде нормально, и в Джелалабаде. Но есть одно гиблое место, постарайтесь туда не попасть. Это – Панджшерская долина и примыкающая к ней печально известная «Чарикарская зеленка». И вот мы едем, сижу я в БТР и смотрю в стрелковый лючок. Проезжаем колоритный восточный город, прямо как в «Клубе кинопутешествий» – красочный базар, женщины в паранджах, шум, гам. Я у командира и спросил: «Товарищ старший лейтенант, а что это за город?». А в ответ: «Так это ж Чарикар, гори он синим пламенем». Вот тут-то я и начал прозревать. А когда мы в полк приехали, то прозрел окончательно.
На вас напали?
Нас построили перед штабом, который на пригорке стоял. Выходит командир полка и говорит: «Здорово, сынки! Поздравляю вас, вы попали в 108-ю дивизию – самую боевую дивизию 40-й армии. А в в этой дивизии вы попали в самый воюющий 177-й мотострелковый полк. И здесь из вас, сопляков, мы сделаем настоящих солдат». И в это время начинается обстрел. Сначала пулеметный, но, так как мы были в «мертвой зоне», то очереди уходили поверху, никого не задевая, а потом и минометный. И комполка подал свой командный голос: «В укрытие!». Прятаться пришлось не долго, так как наша гаубичная батарея тут же дала ответный залп. А потом нас снова построили и начали спрашивать, кто в чем разбирается. Тех, кто в телевизорах – отправили в роту связи, тех, кто пониже ростом – в танкисты, несмотря, кто чем занимался в учебке. Пришел командир разведроты: «Черноволосые и крепкие, шаг вперед! Упор лежа принять, отжимаемся. Сколько можете, по максимуму». Вышло человек восемь. Один закончил, второй закончил, ну я был более-менее спортивным и закончил последним, вместе с еще одним парнем из Черниговской области. Капитан скомандовал: «В разведроту! А то у меня там людей уже не осталось, нас же во все дыры посылают». Но тут возмутился командир артдивизиона, которому корректировщик огня был нужен позарез, и забрал меня в дивизион. Правда, затем меня все же прикомандировали к разведчикам. Вот так я два года и провоевал.
Как считаете, то, что сейчас в АТО похоже на Афган?
В отношении настроений местного населения – похоже, а вот по организации боевых действий – рядом не стоит. Планирование операций не поддается никакой критике, что и выражается в таких печальных итогах, как Иловайск, Дебальцево и другие. Наше счастье, что с другой стороны картина очень похожа. Если у нас бардак, то у них – в два раза больший. Ни для кого не секрет, что основная проблема на полигонах, куда собирают мобилизованных – уберечь их от «зеленого змия». Солдаты, которые сейчас находятся в АТО, остались без дела. У меня племянник – спецназовец, говорит, что боевых задач нет. Бойцы просто «дуреют». Не зря в советской армии основная задача была занять чем-то бойца.
Был офицерский костяк, который «долбил» солдат?
Причем очень грамотно. Советские офицеры – это очень высокий уровень подготовки. У нас, к сожалению, армию довели «до ручки», на тысячу солдат генералов больше, чем в любой стране мира.
Вы после армии решили поступить в университет?
В Киевский государственный университет им. Т.Г. Шевченко на факультет международных отношений и международного права. Квота была – 10 советских студентов и 80 иностранцев. Это был очень престижный факультет, и отбор для нас был очень жестким. Тогда СССР помогал братским странам, в том числе путем обучения их студентов. Я поступал на этот же факультет после школы, но пролетел. У меня была золотая медаль, я хорошо подготовился и думал, что все знаю. Сдал все экзамены, но не прошел. Декан мне затем объяснил, что таких школьников, как я, пруд пруди, а вот с трудовым стажем, или после армии – мало. Да и на десять советских мест также были свои квоты. Для закавказских республик, для среднеазиатских республик, для Молдавии и т.д. Поэтому он говорит – иди поработай, сходи в армию, после придешь – будешь поступать. После Афганистана я поступил с большим запасом прочности, потому что у меня был весь набор – трудовой стаж, армия, участник боевых действий, член КПСС (в Афгане кандидатский стаж был полгода, в отличие от обычного года), государственная награда, ранение. Затем еще стал парторгом курса, что, кстати, и позволило мне защищать Мишу от нападок КГБ. Тогда я сказал, что беру Саакашвили на поруки и он не будет заниматься «антисоветчиной» .
Но он занимался…
Было бы смешно, если бы не было так грустно. Случай вспомнился. Был март 1986 года. У меня день рождения. Пришли однокурсники. Миша принес кассету Chris de Burgh. Тогда как раз вышла его песня об американском шпионе в Москве – Moonlight & Vodka. Оказалось, что среди нас был «стукач», который донес об этом своему руководству. На следующий день меня вызвали к декану, вместо которого в его кабинете сидел сотрудник КГБ. Он начал меня расспрашивать, как прошел день рождения, были ли иностранцы, кто о чем говорил и т.п. Говорю: «У меня был день рождения, несмотря на сухой закон, мы все-таки немного выпили, У меня задача была основная – накормить гостей, развлечь, поэтому не помню кто, что… Я, в основном, на кухню бегал туда сюда». Он говорит: «Но кассеты же вы ставили». Я отвечаю, что была куча разных кассет и я просто менял их, не прислушиваясь. Чекист не унимался: «А кто принес кассету Chris de Burgh?». Вот так после меня передергали всех тех, кто был у меня на дне рождения. Вот тогда, благодаря всем своим регалиям, я его и отбил.
Михаил был против войны, а вы знали ситуацию изнутри. Конфликтов не было?
В то время дядя Миши работал в США, в представительств е СССР в ООН. Понятно, что у Саакашвили было больше информации, чем у нас в стране, где глушились иностранные радиостанции. Когда я попал в Афган, я свято верил, что оказываю помощь братскому афганскому народу, который строит социализм. И что, если бы мы не вошли в Афганистан, то через пару дней американцы поставили бы там свои крылатые ракеты «Першинг», нацеленные на наши мирные города. Просветление пришло быстро. И что социализм афганцы не строят, живут они в феодализме, и главное для них то, что сказал мулла. Любые внутренние противоречия в стране должны решаться внутри нее, а не путем внешнего вмешательства. Поэтому, когда я вернулся домой, то вся эта пропагандистская дурь у меня уже выветрилась из головы. Однако у меня не было доступа к той информации, которую получал Миша. Он уже тогда прекрасно говорил по-английски, знал французский, изучал испанский. Поэтому мы обменивались информацией. Он рассказывал мне, что слышал и читал, я – что видел и узнал. А затем его забрали в армию. Я же после первого курса уехал в стройотряд, а его чуть позже призвали. Тогда был период, когда студентов забирали в армию. Потом они возвращались и восстанавливались в университете.
В Афгане вы попадали в разные переделки. Плена боялись?
Очень. Я видел трупы ребят, которые попадали в плен к духам. В боекомплект входило две гранаты, я же всегда брал четыре. Всегда оставляешь себе одну. Плен в Афгане – это жесть. В памяти до сих пор остались наши ребята, которым моджахеды делали «тюльпан» – подрезали кожу, одевая ее на голову, и оставляли на солнце. Плена боялись однозначно.
А сами пленных брали?
Брали, но с ними не общались. В разведроте у нас был таджик–переводчи к, который допрашивал их вместе с командиром. Наша обязанность была всех пленных передавать в афганскую службу безопасности ХАД.
Среди моджахедов дети и женщины были?
Детей в то время среди духов не было, война тогда не дошла до ожесточения сегодняшних дней. Все–таки тогда СССР оказывал Афганистану огромную помощь. Мы проводили конвои с продовольствием. Практические все дороги, что были в Афгане, включая знаменитый высокогорный туннель Саланг, были построены нами. Плюс школы, фабрики и т.п.
Местная армия была не боеспособна?
Солдат забирали в армию насильно, к тому же у моджахедов всегда была возможность влиять на солдат через их родственников, которые оставались дома в кишлаках. У афганской армии боевого духа, как такого, не было. Была еще служба безопасности ХАД – вот те были «идейные».
Вот у нас последние события в Мукачево, подняли опять тему добровольных военизированных формирований, которые непонятно, чем там занимаются…
Это чистая «махновщина».
Москаль говорит: «Увижу человека в балаклаве – на фронт отправлю»…
Правильно сделает. У нас бойцы добровольческих батальонов тоже делятся на две категории – идейные и все остальные – кто-то ушел, чтобы в тюрьму не сесть, кто–то «бомжевал», кто-то в жизни не устроился. То есть, не самые лучшие представители общества. С ребятами-афганца ми мы шествовали над некоторыми батальонами, и я видел их построения. Когда одна часть строится, а вторая говорит: «Хорош базарить, командир, водка греется»…
Прямо 1917-й год…
Данные батальоны, несомненно, сыграли свою революционную роль, когда вооруженные силы были никакие, но в данный военно-политичес кий момент они не нужны. Там бесконтрольность , анархия, махновщина. Не секрет, что они занимаются «отжимом» имущества, контрабандой через линию фронта. Все они должны влиться в состав ВСУ или Нацгвардии.
А вас в военкомат не звали?
Я состою на воинском учете, у меня звание подполковник. Если говорить о воинском долге, то я его уже отдал не то, чтобы сполна, а выше крыши. Если говорить о том, послужить ли с моим опытом и знаниями в качестве командира батальона ВСУ, который ведет окопную войну и изнывает от безделья, то это большой вопрос. Я бы использовал свой потенциал на 10%. Даже будучи президентом компании, я его использовал процентов на 60%, потому, что когда компания не развивается, то особого напряжения нет, а я люблю работать динамично и на созидание, а не прозябание. Поэтому если говорить, как я могу лучше послужить Родине, то здесь, в Одессе, я помогу ей в сотни раз больше, чем, если я буду командовать батальоном или даже полком в зоне АТО.
До назначения на пост вице-губернатора вы возглавляли компанию с российскими инвестициями, а где работали раньше?
Работать я начал сразу после школы – регулировщиком радиоаппаратуры. После армии и до университета – продолжил. На третьем курсе с однокашниками создали юридический кооператив. Затем, в 1991 году я со своей супругой и еще одним однокурсником создали юридическую фирму «ЛКИ», в которой я был управляющим партнером с 1991 по 2005 годы.
Специализировались на экономике?
В основном. Так как моя жена – француженка, а я в 1993 году учился в Италии, то мы, преимущественно, занимались оказанием юридических услуг французским и итальянским фирмам в Украине. Тогда был очень большой поток иностранных инвестиций в новую независимую страну. А юрист–француженк а в Киеве была практически одна, говорила и по–русски, и по–английски. Понятно, что большинство французских фирм, пришедшие в Украину, прошли через наш юридический кабинет. Позже мой университетский товарищ Игорь Литовченко попросил меня помочь в организации компании «Киевстар». На первых порах я занимался юридическим сопровождением его деятельности, пока настолько не углубился в работу, что времени на другие проекты практически не оставалось. Поэтому я перешел в «Киевстар» на должность советника президента. Акционерами тогда были норвежский телекоммуникацио нный оператор «Теленор» и «Альфа-груп» (Фридман, Хан и т.д.). Альфа входила также в состав акционеров «ТНК-ВР», совместного предприятия, в котором половина акций принадлежала «Бритиш Петролиум». Я перешел в украинское подразделение «ТНК-ВР» исполнительным директором, затем стал президентом. Так, после юриста и связиста, я стал нефтяником. Потом «ТНК-ВР Украина» стало «ТНК-Украина», так как британцы продали свою долю «Роснефти», а потом и «РН-Украина», когда «Роснефть» консолидировала «ТНК-ВР» полностью.
Вы в Одессе часто бывали до назначения?
Часто. Первый раз я был в Одессе в 1975 году, в пионерском лагере «Молодая Гвардия», на Лузановке. И после приезжал в Одессу, в основном, отдыхать. Затем, когда я работал в «Киевстар», приезжал уже по работе в наш одесский филиал – совещания, заседания, различные мероприятия. Как минимум, два раза в год.
Как вы считаете, правда ли, что Одесса – сепаратистский регион, который нуждается в умиротворении, поэтому его сделали пилотным для проведения реформ?
Всем людям нужна стабильная спокойная обстановка, уверенность в завтрашнем дне. Все устали от коррупционеров и бюрократов. С приходом Саакашвили на пост губернатора у них появилась надежда на долгожданные перемены. Что касается тех районов, в которых больше пророссийских настроений – это из серии, если ребенка не воспитывают родители, его воспитывает улица. В украинскую Бессарабию добираться по разрушенной дороге из Одессы долго и мучительно. Там российское ТВ ловит лучше, чем украинское, а товары туда уже поступают больше из Румынии и Молдовы, а не из Украины. Этим районам нужны дороги и внимание. Насколько я знаю, предыдущие губернаторы туда не часто наведывались. А Миша за месяц уже трижды съездил. Поэтому, те усилия, то внимание, которое команда Саакашвили уделяет сейчас заднестровским районам, я думаю, переломит ситуацию, и даже тех, кого можно назвать оппонентами, переведет, по крайней мере, в категорию сомневающихся, колеблющихся, а затем и поддерживающих.
У вас в Одессе есть какие-то любимые места?
В студенческие годы я часто отдыхал в пансионатах в Черноморке. Помню, садился на трамвай возле вокзала и ехал туда. На побережье там обрывистые берега, которые мне напоминают Днепр, где я вырос. В Черноморке природа «диковатая», но красивая. Каких–то других любимых мест в городе у меня нет. По крайней мере, пока.
Я смотрю, вы больше любите активный отдых?
Да, я всегда отдыхаю активно. Вместе со своей большой семьей. Дети у нас очень динамичны – зимние каникулы проводим на лыжах, летние – в путешествиях. Я уже побывал в 104 странах. Мы детей берем с собой с самого раннего возраста.
Не тяжело в поездках с детьми?
Это вызывает у них чувство ответственности и развивает самостоятельность. Тем более, когда их четверо, у них маленький коллектив – им интересно между собой общаться.
Кто из них кем хочет стать?
Они все разные. Дочка уже поступила в университет в Париже. У нее тяга к педагогике, она очень любит детей, и хочет заниматься детьми. У моей жены в Киеве ясли-детский сад, и дочка ей там часто помогает. А ребята еще школьники.
Могли бы вы назвать кредо, которым руководствуетесь в своей жизни?
Вы знаете, у меня не было времени сидеть часы перед компьютером в поисках фразы, которая определяет мой девиз или кредо. Есть одна фраза, которая используется иногда не по назначению, но мне она подходит. Это девиз десантных войск – «Никто, кроме нас». Не то, чтобы «никто, кроме меня», скорее – почему не я?».
Беседовал Денис Корнышев
Фотографировал Алексей Кравцов
Респект и уважение! Предельно четко и открыто.
Отличное интервью и нормальный, судя по всему, открытый человек этот Жмак. Удачи, надеемся что не разочарует.
Вот почему-то хочется ему верить. Удачи ему! 368.медиа респект за раскрытие темы. Впрочем как и всегда.
Терпеть не могу бывших военных . Исполнительные и зомбированные , вот почему Саакашвили выбрал этого типа, чисто для галочки. Круглый Ноль
Он юрист. Причем адекватный — такое с афганцами редкость.
Если кто и «круглый ноль», так это — ты. Мужику 51 год. Он просто служил в Армии, что ТОГДА было действительно почетно.
каждый взрослый здоровый нормальный адекватный мужчина — это бывший военный. А еще терпеть не могу тех кто обобщает. среди тех кто не бывший военный «круглых нолей» гораздо больше